Убойная марка [Роковые марки] - Иоанна Хмелевская

Балбес, недоглядев, сразу бросился разыскивать корешей, чтобы и те полюбовались. Так что свидетелей было хоть отбавляй. Да и Завадская охотно давала показания. Была убеждена, что поможет обвинить парня в уголовно наказуемых действиях. Копеч отпадает.

— Но он был в доме!

— Был. И похоже, старается вменить в вину Гражинкиному Патрику.

— О боже! В таком случае расскажи мне об этом как можно поподробней, чтобы не осталось и тени сомнения, иначе Гражинка не успокоится.

Януш опять удивился.

— Ты полагаешь, лишь абсолютная уверенность в том, что её возлюбленный — убийца, принесёт ей полное спокойствие?

— Хуже всего неизвестность, — пояснила я. — А главное, она перестанет метаться, не зная, на чем остановиться…

— И остановится на убийце?

— Холера! Вот не везёт девушке!

— Да, жаль её. Ну так что, продолжать?

— Конечно. А с этой неизвестностью она совсем изведётся, — вслух рассуждала я, не слушая Януша.

Зная свою подругу, я уже реально, в красках представила, как та остаётся с человеком, о котором так и не знает ничего определённого — жертва ли он злостного стечения обстоятельств или хладнокровный убийца? И каждый день ждёт: а вдруг ещё чего отколет? А все из-за меня, это ведь я отправила её к Веронике со своим заданием.

Покончить с моими терзаниями мне помог Януш, его ласковые, толковые доводы. На редкость порядочный человек. И как это злодейка судьба послала мне такое сокровище?

— Ладно, успокоилась, пожалуйста, продолжай Что ещё узнал?

И я вся напряглась, честно сосредоточившись на новой информации. Хватит стенать!

— А ещё вот что! — заторопился Януш, боясь, что моей твёрдости надолго не хватит — Эта невеста, как её, Марлена, напрасно явилась в комендатуру с жалобой. Я хочу сказать, что она себе же навредила. Следственные власти заинтересовались её братом. Этот брат часто бывал в старом домике. Где он находился в момент убийства — до сих пор неизвестно, вернее всего, как раз в доме Вероники. Водку с Весем они пили, и брат намерен все свалить на водку, вот и прикрывается тем, что находился «в состоянии алкогольного опьянения и ничего не помнит», хотя после пьянки прошло уже много времени, слон бы протрезвел. Итак, если подвести итог: постой, я забыл тебе сказать, а должен был с этого начать Тщательное исследование оставленных в доме Вероники следов и живая заинтересованность в выявлении всех обстоятельств техника-магистранта дали потрясающий результат: выяснилось, что в доме перебывало не три, а четыре пары ботинок! Гражинку я не считаю. В дом заходили Копеч, Марленкин брат, причём брат раньше, ибо следы Копеча иногда накрывали отпечатки его подошвы..

— Брата как зовут? Мне легче будет разобраться.

— Антоний Габрысь Он проходил в спальню, и, вероятней всего, именно он перевернул там все вверх ногами, но поди докажи теперь — Что докажи? Что был в спальне или что устроил там бардак?

— Бардак.

— Ну а Патрик?

— Время пребывания Патрика в доме Вероники так и не удалось установить Этого человека никто не заметил, никто не затоптал его следы В принципе ему можно приписать все четыре места. Ну а перед двумя названными выше был ещё и четвёртый Пока, к сожалению, его не удалось идентифицировать Я чувствовала, что совсем запуталась во всех этих следах и показаниях свидетелей.

И попыталась разобраться. У меня получилось, что оставшийся неизвестным мужчина был первым, за ним следующий по очереди был брат невесты Антоний Габрысь, а последний — Веслав Копеч. Патрика можно было сунуть в любой промежуток времени между ними. Затем все они, в том же порядке, устремились в заброшенный домик, где потеряли монету и пряжку от брюк. Судя по всему, в это время Вероника была уже убита, значит, убил её первый, тот, который не идентифицирован, как они выражаются. Или Патрик. У Патрика был самый простой мотив совершить убийство: в случае смерти владелицы дома и имущества все это переходило к нему как наследнику.

— Целая процессия убийц, — недовольно пробурчала я. — Есть отпечатки пальцев и следы ботинок — надо было поприжать их!

— Прижимают, — успокоил меня Януш. — Со вчерашнего дня они начали действовать в таком темпе, что даже я удивился. Суди сама. После вчерашнего разговора с тобой в их распоряжении были вечер, одна ночь и один день, сегодняшний. Информацию мне сообщали по мере поступления. Закончилось все сегодняшним вечером, моим приходом к тебе. Что было потом — не знаю. Обещали прислать мне по факсу отпечатки всех следов. Возможно, сегодня ночью кто-либо из подозреваемых в чем-нибудь признается.

— А что говорит Патрик?

— Пока ничего. Его оставили на закуску, как самого подозреваемого.

— Ну спасибо, порадовал. А обысков в их домах ещё не производили? Ведь где-то же должна быть целая куча нумизматических упаковок с монетами. Или одни упаковки, я говорю о подносиках, монеты могли куда-нибудь ссыпать отдельно и хорошенько припрятать.

— Обыски производятся. Ещё не закончили.

Убеждён, что ничего не найдут, времени прошло слишком много, почти полторы недели, достаточно, чтобы ликвидировать и вещдоки, и микроследы. Но знаешь, что-то там у них такое произошло…

— У кого?

— Ну, между этими подозреваемыми. Каждый лжёт как может и каждый чего-то боится.

Это чувствуется. Во всяком случае, я это ясно чувствую, когда знакомлюсь с их показаниями.

Очень похоже, что все они кого-то боятся. А может, и друг друга…

— Ох, чует моё сердце, из-за всех этих сложностей ускользнёт от меня болгарский блочек, — вздохнула я. И тут вспомнила о телефоне человека из магазина.

Взглянула на часы — ещё не очень поздно, в приличный дом можно позвонить. И я схватилась за телефонную трубку.

— О, как хорошо, что пани объявилась. — обрадовался Тот Пан. — Я помню: пани разыскивает болгарский блочек. Так представьте себе, умер филателист, у которого, по моим сведениям, имелся этот блок. Пока там какие-то сложности, должно быть, формальности с передачей наследства, но я надеюсь, блок можно будет приобрести. Пани желает, чтобы я это сделал?

Дело в том, что коллекционер проживал не в Варшаве.

— Случаем, не в Болеславце? — медовым голосом поинтересовалась я.

— В Болеславце. Откуда вы узнали?

— Я только сегодня оттуда вернулась. А сложности и в самом деле имеются, ведь блочек оказался под арестом полиции.

— Что вы говорите! — огорчился Тот Пан. — Почему же под арестом? Он ведь не был украден, это я точно знаю. Что там произошло?

— Убили сестру коллекционера, так что там теперь все стало подозрительным Долго рассказывать, но я слежу за развитием событий и прошу вас считать мой заказ в силе.

Тот Пан, очень огорчённый, попытался выудить из меня хоть какие-нибудь подробности болеславецкой драмы, но Януш сурово помотал головой, так что я ограничилась лишь сообщением того, о чем знал весь Болеславец. И попрощалась.

Потом я позвонила Гражинке. У той по-прежнему были отключены все телефоны, поэтому я записала на автоответчик просьбу позвонить мне завтра утром. На всякий случай сообщила, что есть новости и не все из них приятные.

И на этом закончился столь богатый событиями день.

Жутко взволнованная Гражинка прибежала ко мне около полудня, не предупредив о своём приходе. Если быть точной, она позвонила уже снизу с сообщением, что прибыла, поскольку увидела на стоянке мою машину.

Я с утра пыталась заняться работой на компьютере, отодвинув на потом все домашние занятия: уборку квартиры, стирку, мытьё посуды.

Даже дорожные чемоданы оставила нераспакованными. Приход Гражинки обрадовал меня вдвойне, ибо работа не клеилась. Девушка ворвалась как молния и чуть ли не со слезами на глазах.

— Ты уж извини, — ещё с порога начала она, вся дрожа. — Я и представить не могла, что она такое отколет. Обещаю тебе, это больше никогда не повторится. Я тут ни при чем, это все она.

Я ничего не понимала.

— Кто она? И что не повторится?

Неужели Гражина говорит о Патрике и её извинения связаны с тем, что она мне все наврала, а на самом деле вовсе его не любит. Но кто она?

— Да тётка моя!

— Какая тётка и что она мне сделала?

— Как что? Тысячу раз звонила тебе, причём в самое разное время дня, в том числе и ранним утром, а ты этого не выносишь. Я знаю, она ненормальная, но твой телефон я ей не давала. Клянусь! Хотя и без того его все знают. А тётка моя запросто может позвонить и папе римскому, ей ничего не стоит, если требуется меня разыскать.

Я затащила её в комнату, захлопнула входную дверь и попыталась усадить девушку в кресло.

— Успокойся! И не устраивай утренние концерты. Ничего я о твоей тётке не знаю, как и о тысяче её звонков мне. Тем более что все эти дни меня не было дома. Ничего страшного не случилось, и нечего так переживать.

— А вот и случилось! — упорствовала Гражинка. — Она вечно откалывает мне такие номера. Ну и что такого, если иногда я исчезаю из поля её зрения? Я человек взрослый и самостоятельный, пусть она даже родная тётка. Имею право!